260 лет назад родился Гете

Как пишет Лента.ру, жаждущие великих масонских тайн, читайте "Годы учения Вильгельма Мейстера" и "Фауста"! Там все стадии посвящения расписаны с чисто немецкой педантичностью и с чисто гетевской гениальностью.

У него было две жены: Поэзия и Философия. Он ревновал Поэзию к Философии, а Философию к Поэзии. Когда услышал о смерти Гегеля, то воскликнул: "Какое малодушие — умереть, не дожив до семидесяти!" Сам Гете дожил почти до 83, как Фауст и Жуковский, женившись на молодой. Говорят, что перед смертью, сидя в зашторенной комнате, он воскликнул: "Свету, свету!" И это стало последним символом Гете.

Но он ведь еще был первым министром двора Саксен-Веймарского герцогства. Прогуливаясь по утрам, давал ценные указания: канал почистить, крышу починить, стекло выбитое вставить. Фаусту во время осуществления своего великого строительного проекта понадобилось снести мирное жилище двух старичков, Филемона и Бавкиды, которые упорно не хотели переселяться. Подлый Мефистофель устроил рейдерский поджог, и старички погибли вместе с домом. Для Фауста и для самого Гете это трагедия. Вот какой был правитель в маленьком феодальном германском княжестве.

Из всех революционных бурь и наполеоновских войн Гете вынес главную мудрость: "Лишь тот достоин жизни и свободы, / Кто каждый день за них идет на бой". От боев мы все, конечно, устали, но что-то притягательное тут есть. Рядом с Гете стоял Эккерман "с козлиным пергаментом" и все записывал. Нового Евангелия из этих высказываний не получилось. Однажды Эрдман спросил у Юрия Любимова: "Как вы думаете, какая часть "Фауста" лучше — первая или вторая?" "Конечно, первая", — ответил Любимов. — "Правильно. А почему?" Любимов задумался. А Эрдман продолжил: "Потому что когда Гете писал первую часть, то еще не знал, что гений. А когда писал вторую, то уже знал". Гете еще не знал, что он гений, когда писал "Страдания юного Вертера". И вся Германия рыдала над историей о неразделенной любви. Мужской немецкий вариант "Бедной Лизы" удался на славу.

Борис Пастернак не перевел "Фауста" — он его воссоздал заново, утеплил и одушевил. И получился настоящий Гете. Переделкинский Фауст — Пастернак, Маргарита — Ольга Ивинская. Разве не убедительно? И затем московский Фауст, материализованный Булгаковым. И опять же московская Маргарита, голая на швабре, реющая над Москвой. Чем не вторая часть "Фауста", не говоря уже о бале Воланда? Да и Воланд — явный родственник Мефистофеля. И даже эпиграф к роману из "Фауста" взят: "Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо". Многих эти слова смущают. Они и должны смущать, ведь говорит-то их дьявол.

Ну ее, эту диалектику, не различающую добро и зло. Гете всегда различал. И не ошибся ни разу. Когда Наполеон оккупировал город Гете и пришел на свидание к великому старцу, тот обдал холодом былого кумира и умело поставил его на место. Наполеон покорил раздробленную Германию, но не завоевал монолитного Гете. Перефразируя Гете, можно сказать: он был той частью божественной силы, что даже зло умела превращать в добро. Имя этой силы — Гете: ум, умноженный на поэзию. Или поэзия, деленная на ум. Тем, кто не любит литературу "от ума", Гете противопоказан. Но тем, кто купается в море разума, как Андрей Белый и Борис Пастернак, Гете будет нужен всегда.